randomstore.ru

Октябрь 1917 года повлек за собой глобальные реформы не только в социальном устройстве, но и в культурном. Безудержная страсть изменить мир привела к тому, что в советском искусстве в те годы происходила настоящая фантасмагория. В литературе – это рваные стихи Маяковского, в живописи – «Черный квадрат» Малевича, а в музыке…

Безумный и окрыленный новаторскими идеями, Арсений Авраамов ходил по подмосковному лесу за грибами на руках, а на рояле играл садовыми граблями. «Это не шутка и не преувеличение. Это история и эпоха», – писал в своих воспоминаниях поэт Анатолий Мариенгоф, рассказывая о композиторе-авангардисте, с имени которого начинается история современной электронной музыки.

Чтобы новый мир звучал ярче и многообразнее, Авраамов предлагал создать строй, в котором было бы не 7 надоевших нот, а 48. Такую музыку революции вряд ли можно было бы исполнить на классическом рояле, который Авраамов пренебрежительно называл «интернациональной балалайкой». Поэтому все рояли, в представлении новатора, лучше всего было просто собрать и сжечь. За ненадобностью.

К началу 30-х годов советские исследователи уже умели сэмплировать звуки музыкальных инструментов, а также активно шла работа над синтезированием голосов людей.

С подобными идеями композитор обратился к Луначарскому в 20-х прошлого столетия. Но проект не был принят. «Владимир Ильич, видите ли, любит скрипку, рояль...», – вспоминает Мариенгоф ответные слова наркома просвещения на столь амбициозные предложения авангардиста.

Апофеозом творческого безумства Авраамова стало письмо Сталину, отправленное композитором вождю народов в 40 -х годах. Зачем авангардисту пришла такая идея в голову? Дело в том, что Авраамов был недоволен советским гимном. Его не устраивали ни текст Михалкова, ни музыка Александрова, ибо созданы они были по классической системе. А мы помним, что в те годы реформам подвергалась даже русская письменность, которую большевики хотели либо латинизировать, либо заменить новой, основанной на коммунистической и рабоче-крестьянской символике.

Арсений Авраамов всерьез мечтал о музыкальной революции. Для этого ему необходимо было свергнуть старый музыкальный строй и построить новый. В искусстве – все как в жизни. Авраамова категорически не устраивала существующая европейская музыкальная система. Избитые «до, ре, ми…», по его мнению, предельно упрощали музыку, в то время как в природе тонов куда больше! Доказательство тому – народные песни, рассчитанные на значительно более сложную палитру звуков. Только представьте себе, что вы рассматриваете Джоконду на 256-цветном мониторе: конечно, во времена Авраамова таких сравнений быть не могло, но сегодня подобные параллели вполне помогают понять даже не музыкантам, что имел в виду наш герой.

Войти, используя:

Идеей фикс Авраамова было создать поэтическую лабораторию, в которой предполагалось синтезировать голоса, повторяющие голоса известных людей. Например, он хотел синтезировать голос Ленина и озвучить им какой-нибудь его фундаментальный труд. Иными словами, сделать аудиокнигу, озвученную «автором». К слову сказать, в 80-х годах подобные акустические эксперименты стали абсолютной реальностью, а японцам удалось даже синтезировать голос, который мог принадлежать Джоконде.

Финал истории был драматичным, но без трагедий. Конечно, Авраамова не закатали на 8 лет лагерей, как Льва Термена – советского изобретателя терменвокса. Но Сталинский неоклассицизм паровым катком проехался по всему модернистскому искусству, и электронная музыка не стала исключением. После известной статьи «Сумбур вместо музыки» Авраамов мобильно уехал на Кавказ собирать фольклор, благодаря чему и спасся. Поэтому гимн Советского Союза остался прежним, никто его не стал играть на синтезаторах.

Авраамов считал, что новая музыка должна идти в ногу с наукой. Уже в те годы он создал первую синтезированную дорожку, тем самым предвосхитив будущие синтезаторы. Стоит ли говорить, что это открытие представляло собой грандиозный прорыв, опережавший всю мировую технологию на десятилетия?

В письме Сталину Авраамов говорил о необходимости написать гимн страны Советов в совершенно новой тональной системе, состоящей, к примеру, из 48 нот. А исполнять гимн должен был синтезированный голос Маяковского – любимого поэта Авраамова.

Таким образом, именно Авраамов стал автором первой озвучки советского кино. Его метод «рисованного звука» позволил на кинопленке синтезировать любые звуковые эффекты. В процессе работы над одним из первых советских звуковых фильмов «Пятилетка. План Великих работ» режиссер-аниматор Цехановский, восхищаясь красотой узоров звуковой дорожки, высказал идею: «Интересно, если заснять на эту дорожку египетский или древнегреческий орнамент — не зазвучит ли вдруг неведомая нам доселе архаическая музыка?» Это произошло в октябре 1929 года.

Свои революционные опусы Арсений Авраамов исполнял на перенастроенном рояле в «Стойле Пегаса» – литературном кафе, располагавшемся тогда на Тверской в доме №37. Композитор общался со многими известными людьми, в число которых входили Сергей Есенин, Вадим Шершеневич, Анатолий Мариенгоф, Рюрик Ивнев и многие другие. Его сильно восхищала поэзия Маяковского. Вдохновленный строками «А вы ноктюрн сыграть могли бы на флейте водосточных труб?», Авраамов создал «Симфонию гудков», которая исполнялась всеми московскими заводами, фабриками и паровозами. Дирижером выступал сам Авраамов. Вместо палочки он размахивал красными флагами.